Жить по совести, по справедливости

Как вспоминает Мария Андреевна Апонасенко, она родилась через пять месяцев после ухода отца на войну. Его мобилизовали в первые дни нападения фашистской Германии на нашу страну.

Вскоре наше село Спиридонова-Буда, как и вся многострадальная Брянщина, оказалось в оккупации, аж до 17 сентября 1943 г. «Шли жестокие бои под Москвой, а каково было под немцем, рассказывала мама. Поэтому жители сёл уходили в лес. И моя мама, Наталья Артёмовна, рассказывала мне, – говорит Мария Андреевна, – как она, забрав детей, корову с тёлкой, пошла вброд через речку в лес. Немцы боялись сунуться за реку. Запомнился рассказ мамы, как она переходила речку. Представьте себе: мама в левой руке ведёт на верёвках корову и тёлку, а в другой держит малолетнего ребёнка. Старшие идут за ней. При переходе речки у четырёхлетней Ады упала в воду калоша и поплыла. Девочка начала её ловить. А тут в небе появился немецкий самолёт. Видно было, как лётчик смеётся и, оскалив зубы, строчит по людям. Пули шмякали рядом… Но вот и спасительный берег. Прямо у берега мама увидела убитого молоденького красноармейца. В лесу вырыли землянки и в них жили. Лес всех кормил и защищал».

Трудно было, рассказывала мама Марии Андреевны. Пропитание доставали как приходилось. Если и удавалось кому-то вырастить поросёнка, то мясо сохранить долго не удавалось: летом без соли оно портилось на второй-третий день. «Поэтому, – говорит Мария Андреевна, – я на всю жизнь запомнила наказ родителей: в доме всегда должен быть запас спичек и соли».

Война оставила и мне отметину, – продолжает Мария Андреевна, – так как я могла остаться без глаза или даже умереть. При бомбёжках женщины прятались в одном погребе, а детей оставляли в другом, – кто-нибудь да выживет. Так получилось, что я выбилась из тряпок и лицом упала на холодную сырую землю. Мне-то было всего несколько месяцев. Кто-то даже сказал, что я вряд ли выживу. Но моя мама боролась за жизнь своей малютки. Смелая женщина. Она на свой страх и риск добралась в немецкий госпиталь, где лечил раненых немцев доктор Циклинский (его заставили работать), и просила его помочь. Она знала этого человека ещё до войны. Доктор ужаснулся: «Артёмовна, как же ты могла, погибнешь?» Но мать ему сказала: «У тебя есть всё, не дай погибнуть ребёнку». Вот так благодаря маленькому кусочку мази (он очень мне помог) я осталась жива. Брат мой, Пётр, 1933 г.р., часто оставался со мной и говорил, что я почти всё время плакала, он меня сильно жалел. Я и сейчас с ним дружу.

От мамы я также узнала о первых днях войны, когда немцы с рёвом и криками на мотоциклах появились в нашем селе. Родительская хата стояла на краю села, поэтому немцы не могли проехать мимо. Один немец, увидев на сене портрет маминого отца, угрожающе произнёс: «Шталин?» Мама, не растерявшись, начала объяснять ему жестами: указывая на фотографию, она хлопала по лицу – мол, видишь, мы похожи. Немец понял и не стал больше ни о чём спрашивать. Ещё одна встреча с немцем могла закончиться плохо. В сёлах почти в каждом доме на чердаке (на хате, как говорили местные), хранилось сало про запас. Немцы об этом узнали и рыскали по хатам в поиске еды. Зашедший в дом немец, увидев лестницу на чердак, сразу же начал подниматься вверх. Мама ему говорила, что там ничего нет, но он поднимался… Когда же мама поняла, что вот немец увидит сало и всё заберёт, она изо всех сил дёрнула за ногу и тот свалился вниз вместе с лестницей. Испугавшись, мама убежала к родной тёте, через дом. Та быстро набрала в подол яиц и понесла немцу, быстро повторяя «яйки, яйки». И на этот раз всё обошлось… Но маму она укоряла, мол, что ты делаешь, у тебя же дети малолетние.

Живя в лесу и спасаясь от немцев, многие сельчане по ночам сажали свои огороды, лишь бы что-нибудь вырастить и прокормить детей и себя, выжить в этих трудных условиях. Вот так женщины под постоянным страхом растили детей и верили в победу. Трудно было с солью, где её взять, вот вопрос. Ели лебеду и кашку клевера, да так было вкусно.

И только 17 сентября 1943 года наступило долгожданное освобождение Брянщины. Наши войска погнали немцев дальше, а у нас в сёлах началась мирная жизнь. Трудно было, но жили в дружбе и согласии.

Не менее трудной была жизнь и в послевоенные года. Пятерых детей мама в годы войны растила одна, а когда вернулся с войны отец в марте 1946 года, стало полегче. Мы воспитывались в строгости и уважении к старшим, знали, кто такой учитель или врач, относились к ним с почтением. Мама часто заставляла помогать учительнице в огороде, она нас жалела. и просила её похоронить в нашем селе, где работала, но её племянница приехала из г. Новозыбков и похоронила её там, мы никто не могли и по сей день прийти к ней на могилку. Прости нас, Юлия Митрофановна. Ты учила нас честности, дружбе, ты учила нас любить своих вождей, Советскую власть.

Мы ведь всем 4-м классом собрались в Москву хоронить товарища Сталина, решили идти пешком, денег-то не было, рыдала вся школа. В то время мы были едины какой-то неестественной силой и верой в хорошее будущее.

Родители всех детей любили (после войны родились ещё двое), воспитывали словом и делом. Если от мамы за какую-то провинность крепко доставалось, то отец нас никогда не бил, даже пальцем не грозил. Он был очень добрый, ласковый. Он очень любил книги, особенно поэзию, и сам сочинял стихи. Конечно, всё пережитое сказалось на здоровье мамы, и в 60 лет у неё остановилось сердце. Тяжёлая выпала доля для наших матерей.

Я же хорошо усвоила уроки родительского воспитания и их главный принцип: жить по совести, жить по справедливости.

P.S. Редакция газета сердечно поздравляет Марию Андреевну Апонасенко с юбилеем и желает ей доброго здоровья и личного счастья.