Почему же на английском?

Недавно прочитал я в одной книжке интересную древнекитайскую притчу. Будто бы в те далёкие времена их император пригласил к себе известного художника и в разговоре, между прочим, спросил мастера, что всего сложнее и что всего проще изображать на картине. Художник на это ответил, что сложнее всего рисовать домашних животных, а проще всего – драконов, духов, чертей и прочую нечисть. Император удивился такому ответу и в недоумении переспросил, что кошку и собаку, лошадь и корову все видели, все хорошо знают – что же тут сложного в их изображении? А вот дракона, например, никто не видел, его, конечно, должно быть трудно рисовать. «Вот потому, что дракона никто не видел, его проще всего изобразить, – пояснил художник, – рисуй, как тебе вздумается, как в голову взбредёт – всё будет правильно. А вот известных всем животных так рисовать нельзя, тут нужна точность, ведь малейшую ошибку всякий заметит».

Как отреагировал китайский правитель на это разъяснение, в книжке не написано, но мне оно помогло найти ответ на долго мучивший меня вопрос, почему это на всевозможных эстрадных конкурсах наши исполнители избегают петь  русские песни, а поют всё больше на английском. Публика при этом аплодирует, жюри в восторге; шум, гам, суета. В общем – успех. А нет ли здесь аналогии вот с этой историей о том, что легче и что труднее? Кажется мне, что сходство тут полное. Ведь популярную русскую песню всякий знает, чуть певец сфальшивил – каждый заметит. А на английском-то – пой, как тебе вздумается: кричи, хрипи, кривляйся, прыгай – все подумают, что так и надо. Значит, надо хлопать, кричать «браво» и «бис». Все исполнители молодцы, все – лауреаты, а то и звёзды. Мне могут возразить, что сейчас у нас много людей изучают английский, немало, кто его неплохо знает. Но, кажется мне, одно дело более или менее знать язык, а другое – понимать песню. Англоязычную песню-то мы по-настоящему не понимаем. Вот, по-моему, и ответ на вопрос, почему поют не на русском, а на английском: потому что настоящую, русскую, песню исполнить не могут. Вспомнил, как ещё в начале 90-х Анжелика Варум попыталась спеть «Ой, цветёт калина…» На третьем слове сбилась, испортила всю песню.

Вот ведь как бывает. Закончил я на этих словах писать, поставил даже подпись и пошёл к телевизору. А там на канале «Культура» (5 июля, 23 часа) в беседе с Еленой Образцовой Тамара Синявская вспомнила, как она, будучи на гастролях во Франции, после исполнения русских песен решила исполнить арию Кармэн.  «Я забыла, – призналась Синявская, что аудитория-то французская, вижу у слушателей недоумение, чувствую, что пою не то, не так». Настоящая, высококлассная оперная певица, а вот не смогла спеть по-французски. А у нас – чуть только начал петь и  сразу шпарит на английском. Нет, ты спой нам популярную русскую песню, и мы тогда  решим, лауреат ты, звезда или просто Ляпсус.

После признания Тамары Ильиничны пришла ещё одна мысль. А вот те художники, которые избрали своей сферой абстракционизм, модернизм, кубизм, фовизм и прочие модные направления, – не решили ли они рисовать чертей и драконов, не умея изобразить по-настоящему корову или лошадь, нарисовать поле, лес, горы, море, летний или зимний пейзаж, искусный портрет, как это делали Айвазовский, Брюллов, Васнецовы, Крамской, Левитан, Репин, Суриков, Шишкин? Нет, они решили малевать то, чего никто не видел, что в голову придёт. А что остаётся зрителям этих, с позволения сказать, творений? Не скажешь ведь, что не понимаю, подумают – глупый. Вот и восхищаются, как платьем голого короля, да ещё платят за мазню бешеные деньги.

Может, я чего-то не понимаю. Пусть, как говорится, знающие товарищи меня в таком случае поправят.