На мурминской дорожке стояли две трубы

По служебной надобности, будучи командирован в город Выксу на Выксунский горнометаллургический комбинат, обратным рейсом на автобусе по Муромской дорожке я ехал в сторону города Мурома. Мысли были более чем грустные. Надеялся получить образцы стальной ленты для герметизированных контактов, обеспечивающих миллиард деформаций, без усталостных явлений при толщине в сотую миллиметра. На комбинате встретили приветливо. К сожалению, такой ленты у них не оказалось. Порекомендовали обратиться на другой родственный завод, дали адрес, и то успех. Сказать нет – тоже результат. Так принято в научных исследованиях. Выкса- город металлургов- это чувствовалось во всём: громадный пруд, множество заводских труб мартенов- всё дышало трудовой атмосферой. Завод, созданный ещё в петровские времена, вырос до мощного комбината. Гордость нижегородцев.

Было время весенних каникул в школах. Чиновники от образования использовали его для проведения межзонального семинара учителей. Семинар закончился, поэтому автобус был полон пассажирами, в основном, разъезжающихся после завершения курсов. Соседкой по сидению в салоне автобуса оказалась милая дама лет тридцати с совершенно характерным говорком нижегородским. У неё были солнечные волосы и еле заметные веснушки на обаятельном носике.

«Скоро веснушки проявятся на лице на радость мужу. Он и взял меня замуж из-за них. А нынче ждёт, волнуется», — сказала дама как бы для себя, надеясь обратить моё внимание. Дорога ещё не была растоплена лучами весеннего солнца. Весна всё же чувствовалась во всем. Время было около шести вечера. Солнце не спешило на ночной покой и щедро посыпало весенний свет на весь крещёный мир.

«Смотрите! Вот они, три сосны на муромской дорожке, о которой поёт вся Россия», — восторженно сказала соседка.

Для подкрепления сказанному она неожиданно сильным голосом пропела первые строчки куплета: «На муромской дорожке, стояли три сосны…» Пассажирам того и надо было. Все дружно подхватили и такая до боли волнующая песня, пронзающая сердце каждого русского человека, пролилась в хоровом пении до последнего слова…

Действительно, в шагах пятидесяти от крайнего дома села, в которое въезжал наш автобус, возвышались три сосны. Они были стары и могучи. Зелёные ветви шапкой украшали их верхушки, оставляя мощный бронзовый ствол обнажённым. Солнце старательно освещало стволы сосен и цвет, и без того бронзовый, отдавал ярким золотом. Вот так и видятся мне с той поры эти три сосны на муромской дорожке  и девушка со слезами на глазах у ворот, провожающая взглядом изменщика, который с новой подружкой катил из Выксы, куда, вероятно год назад, он уехал на заработки. И данную клятву бессовестно нарушил.

Ах, эта известная всем муромская дорожка лжи и обмана.

Случилось так, что весной этого года ехал я на автобусе в сторону города Спасска. Рядом со мной сидела женщина преклонных лет. «В госпитале ветеранов лечилась две недели. Сыну встретить нет времени, пятьдесят лет назад приехала молоденькой девчушкой по распределению на работу на Мурминскую суконную фабрику. Вот они – две трубы нашей фабрики. Какой фабрики, прости господи, коль, кроме двух труб, от неё ничего более не осталось. Две трубы напоминают о том, что была здесь наша кормилица. Жалеют очень о ней, все, кто работал. Песню переиначили и нынче поют: «На мурминской дорожке стояли две трубы…»

Трубы действительно стоят: одна – в тридцать мять метров высотой, другая — шестьдесят. На ней и значится 1993 год – дата разрушения её реформаторами.

Далее мурминчанка, пенсионерка, ветеран суконной фабрики повела речь о бедах своего посёлка после закрытия фабрики. Слушал я её и грустные мысли не оставляли меня. Была это далеко не первая встреча с жителями Мурмино.

В декабре 1993 года по распоряжению руководства вёл я монтаж насоса в 160 киловатт. Действующий насос в 65 киловатт не обеспечивал необходимую подачу тепла из котельной, что располагалась на территории бывшей фабрики. Тяжело было смотреть на цеха гибнущей фабрики, видеть безысходность в глазах людей, потерявших работу и мыкающихся теперь в поисках куска хлеба насущного для своей семьи. А соседка, как о давно наболевшем в душе, всё говорила и говорила…

На суконной фабрике я проработала более сорока лет. Меж собой мы часто судачим: почему закрыли фабрику? Более десяти миллионов советских рублей было затрачено на её реконструкцию. Построили новую котельную, новые цеха, чтобы увеличить выпуск продукции. Реформы всё погубили. .Полторы тысячи человек оказались за воротами без средств существования. Верхам что – продадут нефть, газ, лес и купят шёлк и сукно в Англии. Мужик, у которого голова на плечах- так не делал. Для образца, может что и покупал за границей, но опосля делал это сам, да ещё лучше. Макроэкономика – (мы про себя эту экономику мокрой называем), улита слезами людскими, так как она не кормит народ, а плодит олигархов, чьи интересы давно за бугром.

На фабрике всё было для нормальной работы и выпуска продукции шинельного сукна, одеял, спецодежды для горячих цехов и много чего другого. Около половины доходной части бюджета Рязанского района давал наш коллектив. Полторы тысячи человек работали на фабрике, той самой, которую можно назвать «курицей», нёсшей золотые яйца!

В Мурмино, где проживало пять тысяч человек, фабрика являлась градообразующим предприятием, люди жили и трудились ради величия страны. Работали профсоюз, партийная и комсомольская организация, народный контроль. В цехах был и душ и комнаты отдыха, фабричная столовая. Социальная сфера полностью обеспечивала нормальную жизнь тружеников: прекрасный Дворец культуры с библиотекой, детский сад и пионерский лагерь «Чайка». Непрерывно строилось жильё и обеспечивались им нуждающихся. Всё было доступно. Одним словом, жили в самом широком смысле этого слова, а не выживали, как сейчас!

А что же сегодня?

Фабрика закрыта: нет работы, особенно для молодёжи. Заводоуправление переоборудовано под общежитие, где живут узбеки, работающие на производстве пластилина. Не так давно освоили производство железобетонных изделий. Дело в другом: котельную тоже скупили (по слухам кто-то из Петербурга) и отказывается подавать в посёлок тепло. Требуют ставить в квартирах индивидуальное отопление. Мало того, что это накладно,- более ста тысяч, но само оборудование не надёжно – требует дорогого обслуживания. Могут быть отравления и взрывы газа. Лоббируют этот проект производители и поставщики индивидуальных систем отопления. Выходом мог бы стать проект по установлению домовых отопителей. А думать-то кому? Избрали мы главу администрации посёлка. А она, возьми да уйди в декрет. «Я не знала, что беременна»- ответила она, когда её спросили, о чем же она думала раньше. Вот и сидим без администрации. Помощница и говорит: «Не полномочная я. Печати у меня нет…».

Мы по доброте душевной думали, что демократия – это власть народа. Ан нет: кто больше уворует и захватит те и у власти. Совести, значит, у кого нет. Купили Дворец культуры: Какой был центр отдыха: даже свадьбы в нём проводили. Все мероприятия – только в нём. Нынче всё проводится в школе (слава богу, её пока не продали), хотя по привычке пишут: мероприятия проведено в ДК.

Землю, что слева от въезда со стороны Рязани, скупили, котлован вырыли, гору песка навалили (ребятня радуется зимой – катаются словно с горы).

Нынче землю продают: ближе к дороге – по 43 тысячи рублей, к посадкам по 70 тысяч за сотку. Пионерский лагерь куплен: настроили там коттеджей и забором огородили спуск к озеру. Посторонним вход воспрещён! Что им водный кодекс!

Что ещё сказать? Церковный храм сгорел. Новый никак не построят. Вот так и живёт некогда самый лучший в области посёлок Мурмино. Бывший- так следует сказать.

Пенсионеры доживают свой век, благо, пенсию, приносят вовремя. Молодёжь спивается да дебоширит. Всего-то и не расскажешь. Чёрные дни спустились над посёлком. Простой человек в своих ежедневных хлопотах мыслит так: плохо дела идут- почему? А коль хорошо – тогда что надо сделать? Чтобы они шли лучше?

Так и мы задумывались: кому отдать право рулить страной, если дела идут так неважно. Примем верное решение, будьте уверены, – на благо России! Верю, что коммунисты не подведут, они ближе к народу.

…Автобус задержал свой бег на площади в Мурмино. Я помог сойти даме с высокой площадки автобуса. «Вот я и дома» – мурминчанка глубоко вздохнула. Может, от радости, что благополучно доехала, а может от того, что вспомнила о поверженном реформаторами родном гнезде и, заботах, свалившихся на мурминчан, что живут на дорожке, где до сих пор стоят две трубы… Они то и напоминают до сих пор об уничтоженной фабрике.