На знамя, равняйсь!

Накануне Дня Советской Армии и Военно-Морского Флота (День защитника Отечества), с особым чувством вспоминаешь то время, когда служил в армии. И это чувство, кажется, свойственно всем, кто так или иначе связан или был связан с нашими Вооружёнными Силами. День принятия Военной Присяги запоминается на всю жизнь.

О том, как принималась молодым пополнением Военная Присяга в ракетной бригаде оперативно-тактического назначения, рассказывает наш постоянный автор Пётр Рябинкин, проходивший срочную службу в четвёртой батарее этого подразделения.

…Шестидесятые годы. Я хорошо помню первое воскресенье декабря, когда мы, новобранцы, должны были принимать военную присягу. Стояла ненастная погода. И уже никто – ни солдаты, ни офицеры – не верили, что погода улучшится.

Но утром, когда подразделение вышло на зарядку, мы не могли поверить своим глазам: в природе всё переменилось – вместо слякоти и луж появился прозрачный ледок, дышалось легко и с наслаждением, ослепительной белизны снег лежал повсюду – на плацу, на крыше казармы, на деревьях…

Как бы мы ни относились к зарядке, но всё-таки великое это дело! Для солдата она что прохладная вода в зной: и усталость снимает, и силы придаёт.

Смотришь, приходит парень с гражданки с неказистой фигурой и мускулами, как вата. Конечно, зарядка ему поначалу даётся ох как тяжело! А потом, через месяц–два, глядишь, и осанка у него появилась, и шаг твёрдый, и руки окрепли – одним словом, солдат.

Чуточку притомлённые, распаренные возвращались солдаты в казарму. Старшина, а ему было лет под пятьдесят, не преминул сказать: «Сынки, вы уж не подкачайте!»

– Не подкачаем!

– Не ударим в грязь, старшина!

– Пройдём, как по линейке!

Мы, новобранцы и «старики», понимали, что после принятия Присяги предстоит чётко пройти строем с «батарейной» песней, а это зависит как от всего подразделения, так от каждого солдата в отдельности.

Плац – большой, припорошенный снежком забетонированный квадрат, постепенно заполнялся различными подразделениями. Они подходили, занимали отведённые им места. Наша четвёртая батарея стояла на левом фланге, рядом – взвод технического обеспечения. Впереди, рядом с первой шеренгой, находился командир батареи капитан Черных, его офицеры – в парадных шинелях, до синевы выбриты, сосредоточены, торжественны.

Старшина в последний раз придирчиво осмотрел шеренгу и, не сделав никому замечания, крякнул, а это означало, что он доволен внешним видом своих подчинённых. Довольный, он поспешил встать позади командира батареи.

Надо особо подчеркнуть, что наша батарея, без преувеличения сказать, была многонациональной семьёй, в ней служили и русские, и украинцы, и узбеки, и армяне… То, что это был дружный коллектив, способный выполнять труднейшее задачи, подтвердилось на полигонных стрельбах: наша «четвёрка» получила самую высокую оценку.

…Непонятное волнение охватило меня. Я вдруг ощутил себя причастным к чему-то великому, к тому, что называется долгом – долгом служить своей Родине – Советскому Союзу. И теперь, принимая Военную Присягу, я обязуюсь…

На мгновение я вспомнил отца, сражавшегося в Панфиловской дивизии, защищавшей Москву, его напутственные слова: «Мы выдержали, сынок, а вы, молодые, теперь наша защита». Может, думаю, я один в таком состоянии? Поворачиваю голову к стоящему рядом Добровольскому и вижу, как он напрягся; то положит руку на автомат, то опустит… волнуется Лёшка. Видимо, такой ответственный момент, как принятие Присяги, никого из ребят не оставляет равнодушным. А может, ошибаюсь? Вон на узком, скуластом лице Борьки Фомичева блуждает тихая, едва заметная улыбка, которая говорила: дескать, ну а что, выйдешь перед строем, текст прочитаешь – и точка? Нервы, что ли, у парня железные? Или он в такой торжественный момент принимает как обычай заурядный в жизни солдата? Или у него самодовольства – через край?

И вдруг вспомнил поезд, курносую девушку в белом берете, её заплаканные глаза, слышу просящий, с хрипотцой голос: «Боренька, милый, пиши, не забывай меня, и резкий, с металлическим оттенком голос Фомичева: «Отстань, дура, не позорь». Вскоре по шеренгам пронёсся шёпот: «Комбриг появился!» И действительно, буквально через несколько минут раздаётся громкая команда: «Бригада, смирно!», – и эти слова докатились до самого леса, окружавшего военный городок.

Сотни человек застыли в стройных шеренгах, где-то от трибун (за строем не было видно докладывающих) доносились обрывки рапортов… Комбриг полковник Яковлев, приняв доклады от подчинённых, медленно обходил строй. Вот он поравнялся и с нашей батареей: высокий, стройный, с заметным на левой щеке шрамом, который не портил его лицо, а, наоборот, придавал ему мужественность и  строгость.

Полковник Яковлев пожал руку нашему командиру батареи: я заметил, это хорошо помню, как он долго и как-то внимательно смотрел на Черных, и в этом взгляде чувствовалось дружеское расположение – говорят, что они раньше проходили службу в одном ракетном дивизионе.

Комбриг пошёл дальше, осматривая стройные шеренги, иногда обменивался короткими фразами с командирами.

В отдалении стояли столы, накрытые красным сукном. Чётко, один за другим к ним подходили молодые солдаты, брали текст Присяги и торжественно читали. Вот и Лёшка возвращается, шаг у него, прямо скажем, не ахти: не ладит парень со строевой.

Снова меня охватывает волнение, аж дрожь пробегает по телу.

Жду вызова и вдруг слышу: «Рядовой…», звучит моя фамилия. Я замешкался с ответом и вот уже старшина шипит «Заснул что ли?». «Я!» – громко отвечаю.

Выхожу из строя, ничего, кроме красного пятна на столе, не вижу. Биение сердца отдаётся в висках. Стараюсь  идти прямо, печатать шаг, но чувствую, что мне это не удаётся, ноги не слушаются – так велико напряжение.

Поначалу строчки присяги сливаются в сплошные линии. На миг я зажмурился, точно яркое солнце ударило в глаза.

«Читайте!» – слышу чей-то голос. Это сказал офицер, стоявший рядом, у стола. И я начинаю… «Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооружённых Сил…» Голос мой окреп, выровнялся и какая-то неведомая теплота разлилась по телу, стало легко и хорошо на душе. Я тогда понял: что-то большое, ответственное вошло в мою жизнь. Приняв Военную Присягу, я стал, как и всё молодое пополнение, защитником Родины.

Раздался торжественный марш, ухнули медные тарелки, раскатисто застучали барабаны – грянул бригадный оркестр. Слившись воедино, держа равнение на Красное Знамя, чеканя шаг, шли по плацу подразделения.

Знамя трепещет на ветру и мне кажется, что оно живое…